Неточные совпадения
Накушавшись чаю, он уселся перед
столом, велел подать себе свечу,
вынул из кармана афишу, поднес ее к свече и стал читать, прищуря немного правый глаз.
— Вот ключ! (Он
вынул его
из левого кармана пальто и положил сзади себя на
стол, не глядя и не оборачиваясь к Дуне.) Берите; уходите скорей!..
Слева выходит Кнуров и, не обращая внимания на поклоны Гаврилы и Ивана, садится к
столу,
вынимает из кармана французскую газету и читает. Справа входит Вожеватов.
— Юрист, — утвердительно сказал человек, снова пересел к
столу,
вынул из кармана кожаный мешочек, книжку папиросной бумаги и, фабрикуя папиросу, сообщил: — Юриста от естественника сразу отличишь.
Ругался он тоже мягко и, видимо, сожалел о том, что надо ругаться. Самгин хмурился и молчал, ожидая: что будет дальше? А Самойлов
вынул из кармана пиджака коробочку карельской березы, книжку папиросной бумаги, черешневый мундштук, какую-то спичечницу, разложил все это по краю
стола и, фабрикуя папиросу пальцами, которые дрожали, точно у алкоголика, продолжал...
— Тебе сколько — тридцать пять, семь? Моложава, — говорил Яков Самгин и, вдруг замолчав,
вынул из кармана пиджака порошок, принял его, запил водою и, твердо поставив стакан на
стол, приказал Климу...
Но Иноков, сидя в облаке дыма, прислонился виском к стеклу и смотрел в окно. Офицер согнулся, чихнул под
стол, поправил очки, вытер нос и бороду платком и,
вынув из портфеля пачку бланков, начал не торопясь писать. В этой его неторопливости, в небрежности заученных движений было что-то обидное, но и успокаивающее, как будто он считал обыск делом несерьезным.
Он покачнулся к
столу, но тотчас же,
вынув руки
из карманов брюк, спрятал их за спину, выпрямился.
— Факты — знаю, но — мотивы? Мотивчики-то непонятны! — сказал жандарм,
вынул руки
из карманов, взял со
стола ножницы и щелкнул ими.
Гогин сел к
столу, не торопясь
вынимая портсигар
из кармана, посмотрел на него стесняющим взглядом, но не ответил, а спросил...
Но женщина, присев к
столу,
вынула из кармана юбки коробку папирос и сказала вполголоса...
Он сердито снял фотографию,
вынул ее
из рамы, мелко изорвал и бросил клочки в корзину под
столом.
Он вообще вел себя загадочно и рассеянно, позволяя Самгину думать, что эта рассеянность — искусственна. Нередко он обрывал речь свою среди фразы и,
вынув из бокового кармана темненького пиджачка маленькую книжку в коже, прятал ее под
стол, на колено свое и там что-то записывал тонким карандашом.
Поговорив еще минут десять, проповедник
вынул из кармана клешней своей черные часы, взвесил их, закрыл книгу и, хлопнув ею по
столу, поднялся.
Говоря, Кутузов постукивал пальцем левой руки по
столу, а пальцами правой разминал папиросу, должно быть, слишком туго набитую.
Из нее на
стол сыпался табак, патрон, брезгливо оттопырив нижнюю губу, следил за этой операцией неодобрительно. Когда Кутузов размял папиросу, патрон,
вынув платок, смахнул табак со
стола на колени себе. Кутузов с любопытством взглянул на него, и Самгину показалось, что уши патрона покраснели.
Вынув из кармана пиджака папиросную коробку, Кутузов заглянул одним глазом в ее пустоту, швырнул коробку на
стол.
Она
вынула из портфеля письмо и подала ему. Он подошел к свечке, прочел и положил на
стол. А глаза опять обратились на нее с тем же выражением, какого она уж давно не видала в нем.
Смотритель
вынул из несессера и положил на
стол прибор: тарелку, ножик, вилку и ложку. «Еще и ложку
вынул!» — ворчал шепотом мой человек, поворачивая рябчика на сковородке с одной стороны на другую и следя с беспокойством за движениями смотрителя. Смотритель неподвижно сидел перед прибором, наблюдая за человеком и ожидая, конечно, обещанного ужина.
— Вечно спорят! — громко хохоча, проговорил старик Корчагин,
вынимая салфетку из-за жилета, и, гремя стулом, который тотчас же подхватил лакей, встал из-за
стола. За ним встали и все остальные и подошли к столику, где стояли полоскательницы, и налита была теплая душистая вода, и, выполаскивая рты, продолжали никому неинтересный разговор.
В подтверждение своих слов Ляховский
вынимал из письменного
стола черновую приготовленного духовного завещания и читал ее доктору пункт за пунктом. Завещание было составлено в пользу Зоси, и доктор успокаивался.
«Спинджак» опять выиграл, вытер лицо платком и отошел к закуске. Косоглазый купец занял его место и начал проигрывать карту за картой; каждый раз,
вынимая деньги, он стучал козонками по
столу и тяжело пыхтел. В гостиной послышался громкий голос и сиплый смех; через минуту из-за портьеры показалась громадная голова Данилушки. За ним в комнату вошла Катерина Ивановна под руку с Лепешкиным.
Красоткин запустил руку в свою сумку и,
вынув из нее маленькую бронзовую пушечку, поставил ее на
стол.
Он
вынул из кармана мелочью пятьдесят копеек и положил на
стол, за ночлег, за свечку и за беспокойство.
— А вот, —
вынул вдруг Иван Федорович пачку денег, — вот деньги… те самые, которые лежали вот в том пакете, — он кивнул на
стол с вещественными доказательствами, — и из-за которых убили отца. Куда положить? Господин судебный пристав, передайте.
— Она быстрыми шагами подошла к
столу, отворила ящик,
вынула портмоне, а
из него двадцатипятирублевую кредитку.
Тащит мужик из-за пазухи кошелек,
вынимает из кошелька бумажку,
из бумажки — два-три золотых и с низким поклоном кладет их на
стол.
Сатир
вынул из-за пазухи кошель и высыпал на
стол деньги.
«Вязка» после каждого аукциона являлась к Звереву, и один
из залов представлял собой странную картину: на
столах золото, серебро, бронза, драгоценности, на стульях материи,
из карманов
вынимают, показывают и перепродают часы, ожерелья.
Говоря, князь в рассеянности опять было захватил в руки со
стола тот же ножик, и опять Рогожин его
вынул у него
из рук и бросил на
стол. Это был довольно простой формы ножик, с оленьим черенком, нескладной, с лезвием вершка в три с половиной, соответственной ширины.
Князь остановился перевести дух. Он ужасно скоро говорил. Он был бледен и задыхался. Все переглядывались; но наконец старичок откровенно рассмеялся. Князь N.
вынул лорнет и, не отрываясь, рассматривал князя. Немчик-поэт выполз
из угла и подвинулся поближе к
столу, улыбаясь зловещею улыбкой.
— Да ведь это лучше же, Ганя, тем более что, с одной стороны, дело покончено, — пробормотал Птицын и, отойдя в сторону, сел у
стола,
вынул из кармана какую-то бумажку, исписанную карандашом, и стал ее пристально рассматривать. Ганя стоял пасмурный и ждал с беспокойством семейной сцены. Пред князем он и не подумал извиниться.
Белоярцев
вынул из кармана двадцатипятирублевую ассигнацию с мелкою серебряною монетою и положил их на
стол перед Прорвичем, избранным в кассиры ассоциации.
— Она
вынула из разреза пеньюара, показав на минутку Лихонину свою жирную, желтую, огромную грудь, маленькую книжку в черном переплете с заголовком: «Счет девицы Ирины Вощенковой в доме терпимости, содержимом Анной Марковной Шайбес, по Ямской улице, в доме ь такой-то», и протянула ему через
стол.
К тому же
столу подошли председатель, Вихров и молодой правитель канцелярии. Кнопов
вынул из кармана бережно сложенные три рисунка.
Он
вынул из кармана довольно толстую пачку денег, тысячи полторы серебром, и положил на
стол. Мавра с удовольствием на нее посмотрела и похвалила Алешу. Наташа сильно торопила его.
При этой неожиданной аттестации отец Арсений молча вскинул своими незрящими глазами в сторону Терпибедова. Под влиянием этого взора расходившийся капитан вдруг съежился и засуетился. Он схватил со
стола дорожный чубук,
вынул из кармана засаленный кисет и начал торопливо набивать трубку.
После обеда гимназист вернулся в свою комнату,
вынул из кармана купон и мелочь и бросил на
стол, а потом снял мундир, надел куртку. Сначала гимназист взялся за истрепанную латинскую грамматику, потом запер дверь на крючок, смел рукой со
стола в ящик деньги, достал
из ящика гильзы, насыпал одну, заткнул ватой и стал курить.
Прошка вышел. Живновский
вынул из кармана засаленный бумажник, положил его на
стол и выразительно хлопнул по нем рукой.
Тишка (садится к
столу и
вынимает из кармана деньги). Полтина серебром — это нынче Лазарь дал. Да намедни, как с колокольни упал, Аграфена Кондратьевна гривенник дали, да четвертак в орлянку выиграл, да третёвось хозяин забыл на прилавке целковый. Эвось, что денег-то! (Считает про себя.)
— Какой вопрос, дядюшка: умею ли писать по-русски! — сказал Александр и побежал к комоду,
из которого начал
вынимать разные бумаги, а дядя между тем взял со
стола какое-то письмо и стал читать.
Когда я, уже собрав достаточно сведений о Чуркине, явился к Н.И. Пастухову, он
вынул из шкафа «Дело Чуркина», положил его на
стол, а я выложил начерченную мною карту с названиями сел, деревень, дорог, районов, где «работал» Чуркин, отметив все разбойничьи притоны.
— На, получай! — и подает одной рукой тетрадку В.В. Давыдову, а другой,
вынув из кармана бутылку коньяку, ставит на
стол.
— Высылкой денег; подождите, — остановил Шатов, поспешно выдвинул
из стола ящик и
вынул из-под бумаг радужный кредитный билет, — вот, возьмите, сто рублей, которые вы мне выслали; без вас я бы там погиб. Я долго бы не отдал, если бы не ваша матушка: эти сто рублей подарила она мне девять месяцев назад на бедность, после моей болезни. Но продолжайте, пожалуйста…
— Да, уж потрудитесь, — отвечал Крапчик и,
вынув из письменного
стола нужный для писем этого рода гербовый лист, подал его вместе с пером и чернильницей Ченцову, который, в свою очередь, тоже совершенно спокойно и самым правильным образом написал это заемное письмо: он привык и умел это делать.
— Нет, — отвечала Сусанна, — но мы в тот год целое лето гостили у него, а покойная сестра Людмила была ужасная шалунья, и он с ней был всегда очень откровенен, — она меня тихонько провела в его комнату и
вынула из его
стола какой-то точно передник, белый-пребелый!..
И с этими словами Аггей Никитич
вынул слегка дрожащими руками
из столового ящика два небольшие столбика червонцев, которые были им сбережены еще с турецкой кампании. Червонцы эти он пододвинул на
столе к стороне, обращенной к Миропе Дмитриевне.
Делать было нечего. Я
вынул из кармана двугривенный (по таксе) и положил на
стол, откуда он в одно мгновение и исчез в карман старца.
Но едва произнес он эти слова, как Глумов, движимый великодушием,
вынул из кармана три с полтиной и положил их на
стол.
Порфирий Владимирыч
вынул из кармана пузырек, отыскал на
столе рюмку, налил и поднес больной. Арина Петровна сделала было движение, чтоб поднять голову, но не могла.
Стало темно и холодно, он закрыл окно, зажёг лампу и, не выпуская её
из руки, сел за
стол — с жёлтой страницы развёрнутой книги в глаза бросилась строка: «выговаривать гладко, а не ожесточать», занозой вошла в мозг и не пускала к себе ничего более. Тогда он
вынул из ящика
стола свои тетради, начал перелистывать их.